Станислав Ежи Лец: как, несмотря на трудную судьбу, остаться великим пересмешником?

Вечером 5 марта 1909 года, 100 лет назад, во Львове, у супруги барона Бенона де Туш-Летц — Адели — начались роды. Они были первыми, а потому растянулись на несколько часов. Ребенок появился на свет около полуночи. Его назвали Станиславом Ежи.

Счастье его родителей длилось не так уж долго. Когда малышу было четыре года, внезапно умер его отец. А спустя несколько месяцев разразилась Первая мировая война. Адель решила, что во Львове будет небезопасно и переехала с сыном в столицу Австро-Венгерской империи — Вену, где у нее жили родственники. Именно здесь Станислав пошел в школу. Но как только война закончилась, Лецы вернулись во Львов… Город Льва сформировал в Леце свободолюбивую личность

Этот город, в котором органично сплелись сразу нескольких культур: украинская, польская, австрийская, еврейская, армянская — произвел на подростка неизгладимое впечатление. В те времена город называли «профессорским», в нем пульсировала научная мысль, рождались идеи. И не случайно после окончания школы Лец становится студентом университета Яна Казимира. Днем шли лекции, а по вечерам наиболее прогрессивная молодежь собиралась вместе. Пили пиво (одно из лучших в Европе), читали стихи.

Под влиянием сокурсников начал сочинять стихи и Станислав. И уже в 1929 году 20-летний поэт впервые опубликовал свое стихотворение в одной из самых популярных газет. Как он объяснил свой шаг сам: этот «курьер» выписывали в доме, а потому ему хотелось стать поэтом, прежде всего, в глазах родных и близких.

Это ему удалось, и баронесса не стала возражать против того, чтобы в ее доме, у сына, проходили различные поэтические «вечерки». На одной из встреч и было решено выпускать собственный журнал. Начало 30-х годов ознаменовалось большим экономическим кризисом, который не минул и Польшу. Молодежь считала, что во всем виновато правительство Польши, и при любом случае чиновникам доставалось «на орехи». Особенно усердствовал хозяин — Станислав Лец. Кстати, с идиша «Лец» переводится как «клоун» или по-польски «пересмешник». Молодой поэт всю силу своего таланта направил на то, чтобы высмеивать неуклюжие действия бюрократов от власти, и неудивительно, что в первом выпуске журнала в стихотворении Леца были «вымараны» несколько строк, а второй выпуск был арестован полицией. Фрашки в Польше любят все?

Уже тогда Станислав принимает решение перебраться в Варшаву, а заодно и, по возможности, заняться «фрашками» — очень короткими, нередко двустрочными эпиграммами, которые пользовались большой популярностью в шляхетской среде, начиная с Яна Кохановского, который творил во второй половине XVI века. И все четыре века они, образно говоря, передавались из уст в уста.

У Леца они получались не менее язвительными и не остались незамеченными, недаром классик польской литературы Юлиан Тувим, составляя антологию «Четыре века польской фрашки» включил в нее сразу три произведения молодого поэта. Хотя справедливости ради следует сказать, что основу первого поэтического тома Леца составили все же поэмы и стихи острой социально-политической направленности.

Чтобы было понятно, что такое фрашка, хочу представить несколько двустиший Станислава. Хочу предупредить: написаны они в разное время, но я специально не стал проставлять даты, для того, чтобы лишний раз подчеркнуть — мудрые мысли не имеют срока давности. Они идеально подходят к любому времени…

КОЛЛИЗИЯ ПРИНЦИПОВ В чём же терзаний суть? — Оставить или стянуть?

ПУПОВИНА Что делают тотчас по смерти чина? Перерезают кабель — пуповину.

ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНОСТЬ Едва её коснулся взглядом кратким — А неё уж родовые схватки.

Н-ДА… Страх наводит иногда И коротенькое: «Н-да…»

РЕЗВОСТЬ В ком компаса нету, Носись куда хочешь по свету! Саперная лопатка спасла жизнь

Но вернемся в далекое предвоенное время. Летом 1939 года после проживания в нескольких городах нынешней Западной Украины, а тогда Польши, Станислав вернулся в родной Львов, и именно здесь застала его Вторая мировая война. Согласно пакту Молотова — Риббентропа, Львов, как и вся Западная Украина, оказался под влиянием Москвы, и осенью 1939 года в него вошли советские войска. Советская «оккупация» практически не отразилась на самих львовянах, а вот когда почти два года спустя город захватили гитлеровцы, «свободолюбивый и ершистый» Лец тут же оказался в концентрационном лагере под Тернополем.

Спустя еще два года поэта в числе других заключенных повели на расстрел. Лец не собирался с этим мириться и организовал побег прямо из-под дул автоматов. Его поймали и решили за такую дерзость снова расстрелять. Эсесовец повел его на расстрел, но решил унизить еще больше. Бросил на землю саперную лопатку и велел копать себе могилу.

Он и не подозревал, что Станислав может оказать какое-то сопротивление. Но поэт сделал вид, что копает, а потом резко метнул лопатку в направлении гитлеровца. Ее штык чиркнул фашиста по сонной артерии, эсесовец упал. Причем весьма удачно для Леца — кровь не запачкала мундир, в который арестант быстренько переоделся. А дальше в этой форме Станиславу удалось пробраться в Варшаву, где он стал подпольщиком.

Лец был редактором двух газет в Армии Людовой, потом, когда начались аресты, ему опять удалось ускользнуть от фашистов и пробраться в леса под Люблином. Здесь он и присоединился сначала к партизанам, а потом и к регулярной армии. Окончил войну в звании майора. А за свои боевые и творческие подвиги был награжден двумя орденами. В гостях хорошо, а дома лучше

После войны Станислав поселяется в Лодзи, где вместе с друзьями возрождает выпуск журнала «Шпильки». Но уже на следующий год, в 1946-м, он уговаривает министра культуры отправить его в Вену в качестве атташе по вопросам культуры политической миссии Польской Республики. Новое свидание с городом юности пробуждает новый творческий порыв. В это время он создает ряд произведений, которые охотно печатают в Польше.

Но Лецу не сидится на месте. С огромным трудом он добивается разрешения эмигрировать в Израиль. Власти вздыхают с облегчением. Но очень скоро Станислав приходит к выводу, что ему нигде не бывает так хорошо, как в Польше. С еще большим трудом ему удается вернуться на родину. Это случилось в 1952 году, и до 1956 года, пока на смену просталинскому правительству пришло более демократичное, Лец чувствовал себя, как в тюрьме. Ох уж эти эскимосы…

Но на волне возрождения демократии, когда Польша превращалась в самый веселый «барак социалистического лагеря», Лец и стал, по сути, идейным вдохновителем польской «перестройки». У него одна за другой рождались и фрашки, и просто афоризмы. Его книга «Непричесанные мысли» в чем-то схожа по своему влиянию на такие произведения советской литературы, как «Двенадцать стульев», «Золотой теленок», «Мастер и Маргарита». Можно, наверное, смело сказать, что на произведениях Леца выросла большая плеяда польских писателей. Достаточно вспомнить Иоанну Хмелевскую с ее ироническими детективами…

Лец успел выпустить и второй том «Непричесанных мыслей», но болячки, полученные во время пребывания в концлагере и позже, в годы подпольной работы, подкосили здоровье поэта.

После долгой, неизлечимой болезни Станислав Ежи Лец скончался 7 мая 1966 года в Варшаве. Похоронен на воинском кладбище Повонзки.

А помянуть его мне хочется любимым афоризмом: «Всегда найдутся эскимосы, которые посоветуют жителям экваториальной Африки, как вести себя во время самой страшной жары».

Своеобразный алфавит из афоризмов Станислава Ежи Леца смотрите здесь.




Отзывы и комментарии
Ваше имя (псевдоним):
Проверка на спам:

Введите символы с картинки: